Глава вторая.

Тайна форта Штилле

Из сообщения Советского информбюро. Оперативная сводка за 31 января:
«Войска 3-го БЕЛОРУССКОГО фронта 31 января штурмом овладели городами ХАЙЛЬСБЕРГ и ФРИДЛАНД ─ важными узлами коммуникаций и сильными опорными пунктами обороны немцев в центральных районах Восточной Пруссии, а также с боями заняли более 50 других населенных пунктов в центральных районах Восточной Пруссии»

В январе 1945 года на всем побережье Замланда стояли морозные холодные дни, дул ледяной ветер. В вечернее время, когда на узких улицах Пиллау не зажигались фонари, в темноте с трудом угадывался силуэт маяка, похожего на восточный минарет. Однако за окнами кирпичных домов, закрытых светомаскировочными шторами было тепло и уютно. Их обитатели встретили рождественские праздники за семейным столом. Не задолго перед этим сюда зашел тяжелый немецкий крейсер «Лютцов». Было много визитов и встреч. Внешний вид матросов и офицеров внушал уверенность и оптимизм даже тем, кто, спасаясь от англо-американских бомбардировок нашел убежище в этом портовом городке.
На городском стрельбище занимался пиллауский фольксштурм, собранный местным отделением нацистской партии из юношей, не достигших призывного возраста и пожилых мужчин, которые уже не были военнообязанными. После трехнедельной муштры им выдали французское трофейное обмундирование, оружие и разместили в цеху газового завода с постом жандармерии у ворот, чтобы ополченцы тайно не могли покинуть город. Те, кто решался на этот шаг, висели на фонарных столбах вдоль шоссейной дороги, чтобы идущие мимо них могли прочитать надписи, сделанные крупными черными буквами на прямоугольных щитах: «Я вишу здесь, потому что я трус... Я не хотел защищать Германию», «Я-дезертир!», «Он разлагал Вермахт!» В боях за город пиллауский фольксштурм понес большие потери и был переправлен сначала на косу Фрише-Нерунг, а оттуда в Германию.
Чем громче были раскаты орудий, тем больше беженцев прибывало в Пиллау. О тяжелом положении гражданского населения Восточной Пруссии не могла скрыть и фашистская печать. В статье, опубликованной в газете «Die Zeit» говорилось о бедствии, охватившем десятки тысяч женщин и детей, сменивших обеспеченное существование, тепло домашнего очага, на бездомную жизнь под открытым небом. Масштабы катастрофы заставили нацистское руководство принять решение об эвакуации населения, в большинстве случаев бежавшего из домов за сутки до прихода советских войск.
Однако было уже слишком поздно. Уже в пятницу 19 января на город обрушился людской поток, который вливался в него в течение нескольких последующих недель. На дороге из Кенигсберга в Пиллау «... скопилось невообразимое количество людей», ― вспоминал генерал пехоты О. Ляш, ─ «Пешком, на велосипедах, в повозках, женщины с детскими колясками, войсковые службы, перебрасываемые на Земландский полуостров и движущиеся в три и четыре колонны». В отдельные дни чиновникам магистрата было нужно обогреть и накормить десятки тысяч человек, заполнивших все дома, квартиры, подвалы и лестничные клетки, казармы моряков береговой и зенитной артиллерии. Те, кому не хватило места, ночевали на кроватях, стоявших в снегу, в угольных вагонах, портовых ангарах и на холодном полу реформистской церкви.
У железнодорожного вокзала стояла бесконечная вереница санитарных повозок, перевозивших раненых к госпитальным судам. Никогда еще в истории Пиллау его гавани не видели столько людей. Все дороги, ведущие к ним, были забиты автомобилями и повозками с лошадьми. В заснеженных лужах лежали горы оставленного багажа, коробки и сундуки с одеждой и бельем, мебель. Огромные толпы беженцев заполнили причалы, ожидая своего шанса на спасение. Хотя каждый из пассажиров был обязан иметь билет и разрешение на эвакуацию, сотни людей проникали на борт нелегально. Мужчины прятались в ящиках или переодевались в женское платье, чтобы попасть за оцепление из полевой жандармерии и власовцев. В Пиллау, где на борт разрешалось подняться только взрослым с детьми, один и тот же ребенок использовался вместо билета по нескольку раз. В суматохе грудные дети падали в воду.
Адмирал К. Дениц отказался выполнить указания гаулейтера Э. Коха, запретившего брать на корабли беженцев, не имевших документов на выезд из Восточной Пруссии. Когда в январских сумерках конвой вышел из морского канала, под его охраной находилось двадцать две тысячи человек: раненых солдат, женщин, стариков и детей.
К концу января 1945 года по берегам залива Фрише-Хафф (ныне ─ Калининградский залив) скопилось более 1,4 миллиона беженцев. Однако транспортных судов на всех не хватало. Люди в ожидании эвакуации оказались под открытым небом, испытывая холод и недостаток в пище. Многие из них умерли. К столь значительным жертвам среди мирного населения привела обстановка безысходности, которая возникла в Германии в связи с ее поражением в войне. Десятки тысяч людей искали спасение на узкой полоске косы Фрише-Нерунг, откуда еще можно было выбраться на Запад. Люди, повозки и лошади проваливались в полыньи, покрытые тонкой морозной коркой и потому не заметные.
Погибших хоронили во рву, вырытом в нескольких сотнях метров от Северного мола. Прошло более полувека, прежде чем на месте их братской могилы были установлены три многометровых креста ─ символы различных христианских конфессий ─ память о покоящихся здесь восьми тысячах солдатах и офицерах Вермахта, жителях Восточной Пруссии, военнопленных из стран антигитлеровской коалиции, фашистских невольниках двадцати четырех национальностей.
Вместе с беженцами обессилившие от голода и истязаний, тысячи еврейских узников в лохмотьях, в тяжелых колодках на ногах, брели в двадцатиградусный мороз по дорогам Замланда. Когда эсесовцы хотели замуровать их в «янтарных» штольнях Пальмникена, с этим не согласился директор предприятия, который разместил узников в цеху, собрав для голодных людей продукты. Вечером 31 января узникам сообщили, что их отправят кораблями в Германию. Но едва колонна продолжила свой путь, охранники загнали свои жертвы в море, и только несколько человек спаслись от расправы.
В феврале мороз сменился леденящим дождем, и северо-восточный ветер нагнал в глубь залива волны Балтийского моря, люди брели по колено в воде, делая частые остановки, чтобы не сбиться с дороги. В лунках, пробитых пиллаускими рыбаками, стояли небольшие елочки, обозначавшие безопасный путь, для поддержания которого немцы привлекли около шести тысяч военнопленных и иностранных рабочих, размещенных в окрестностях Хайлигенбайля ( ныне ─ г. Мамоново), а затем переведенных на косу Фрише-Нерунг. Известный немецкий писатель Зигфрид Ленц в романе «Краеведческий музей» описал бедствия, испытанные немцами в заливе Фрише-Хафф зимой 1945 года: «Медленно оглядев берег, я различил повсюду ожидающие колонны беженцев. То собранные в тележные и санные городки, то рассыпанные в дюнах, а на песке, ближе к морю, где прошлые приливы оставили свои обледенелые меты, были свалены целые арсеналы оружия и военного имущества, орудия всех калибров, для которых не имелось больше боеприпасов, передвижные радиостанции, которым нечего больше было передавать, штабеля пустой тары и полевые кухни, машины специального назначения и горы маскировочных сетей, которые маскировали самих себя».
Добравшись до спасительного берега, люди не могли сойти на твердую землю и продолжали идти по льду, так как единственная дорога на косе, с трудом позволявшая разъехаться двум грузовым машинам, вскоре, оказалась настолько переполненной, что по ней не было никакой возможности двигаться. Но даже те, кто попал на Фрише-Нерунг, не чувствовали себя в безопасности, прятали под вековыми соснами домашнюю утварь, еще надеясь вернуться назад. Положение изменилось, когда у побережья косы построили деревянные причалы для кораблей, доставлявших беженцев в порты Германии.

Из письма к солдату 5-й танковой дивизии. Кенигсберг 27.1.45г.
«Мой дорогой Карл!
Мы бежим, сейчас временно остановились. В дороге мы с понедельника 22.1.45. Теперь можно писать письма. Войска заняли шоссейную дорогу. Нам пришлось съехать в сторону. Дети и Рейнгольд мерзли и мы все тоже, телега открытая, шел снег.
Мы с одним ручным багажом влезли на открытую площадку, но просидели на станции под обстрелом всю ночь. Со вчерашнего дня стало очень не спокойно. Грохот орудий и разрывы авиабомб сотрясают дом. Мы смирились со своей судьбой, где мы останемся ― не знаю.
Будь здоров, Карл! Привет всем твоим товарищам. Наше положение безнадежное. Папа еще с нами. Надеюсь, что он не будет схвачен в фольксштурм.
Мы должны были ехать в Пиллау, а затем морем в империю. Один корабль с женщинами и детьми уже готов (потоплен). Сколько еще будет таких? Надеюсь, что это письмо дойдет? Все мне кажется злым сном. Твоя несчастная мать»


Январским утром 1945 года среди нескольких тысяч заключенных ШТАТЛАГа 1а, одного из филиалов концентрационного лагеря Штутгофф (в нем содержались пленные французы, бельгийцы, поляки, чехи и русские) воцарилась атмосфера возбужденного ожидания. Несмотря на обжигающий холод и не прекращающийся снег, падавший большими хлопьями, военнопленные сидели в своих бараках и обсуждали последние новости: «Красная Армия перешла границы Восточной Пруссии и продолжает наступление». Первые сообщения об этом стали поступать от словоохотливых охранников. Узники пребывали в прекрасном настроении, пока не узнали, что из Берлина поступил приказ о минировании форта Штиле, построенного еще в конце 80-х годов XIX века на одной из пиллауских возвышенностей. Названный именем немецкого инженера-фортификатора Генриха Фридриха Штиле, пятиугольный форт прикрывал артиллерийским огнем шоссейную и железную дороги, а позднее и морской канал. В трехъярусных подземных казематах, выложенных из обожженного керамического кирпича, располагались казармы, лазарет, склады и мастерские. Здесь работали вентиляция, канализация, отопление, водопровод и электричество. А со слов очевидцев, его километровые подземные коридоры вели к селению Нойхойзер (ныне ― пос. Мечниково). На церемонии открытия форта присутствовал кайзер Вильгельм II.
После окончания Первой мировой войны в нем разместился Морской арсенал Германского флота, ставший позднее одним из филиалов концентрационного лагеря, узники которого ─ солдаты и командиры Красной Армии, попавшие в плен в самом начале войны; французы, бельгийцы, поляки ─ добывали «морскую смесь», взрывчатое вещество необходимое немецким саперам для обороны Кенигсберга.
Условия труда для полутора тысяч военнопленных и «вольнонаемных рабочих» были крайне тяжелыми. Многие из них погибли от истощения, не выдержав двенадцатичасового рабочего дня в две смены и без обеденного перерыва. Еженедельно сюда доставляли новые партии заключенных. Испытав множество издевательств и лишений, советские люди не потеряли веры и были готовы к жертвам во имя Победы. Сигналом к действию стала новость о том, что немцы начали эвакуацию из Пиллау, а пленных собираются расстрелять в случае прорыва русских на Земландский полуостров.
В ночь на 25 января спящий город содрогнулся от мощного взрыва, за которым последовали два других. Взрывной волной были выбиты оконные стекла в квартире командира минного арсенала. Спустя мгновение лунный диск над Пиллау закрылся облаком дыма и гари, а выпавший накануне снег стал черно-желтым. Летающие каменные глыбы сложили в карточную колоду стены многих домов, повалили электрические столбы и вывели из строя водопровод, который так и не смогли восстановить из-за морозной погоды. В одно мгновение исчезли целые улицы в Старом Пиллау и тысячи людей остались без крова. Первые мысли, которые пришли людям в голову: Бомбардировка? Или новое оружие фюрера? Как, оказалось, взорвались больше тысячи торпед и мин, хранившихся в форту. Около трехсот человек погибли в подземных цехах или сгорели заживо в деревянных бараках, вдвое больше были ранены.
В лесу вокруг форта не осталось ничего живого, все развеял ветер. На обугленных деревьях висела разорванная одежда и останки людей. Тяжелораненые лежали на замерзшей земле без всякой надежды на помощь. От части форта с его многометровыми стенами ничего не осталось, кроме огромного кратера глубиной около тридцати метров. По случайности сила взрыва была направлена вверх, и это спасло жителей Пиллау от еще больших жертв и разрушений. Поднятая в воздух масса земли и камней упала в залив и обрушилась на окрестности, где и сегодня можно найти стальные рельсы и даже чугунную надпись с названием форта.
Один из очевидцев француз ─ Роберт Рантэ вспоминал : «Перед сном я думал о том, как из пиллауского порта один за другим уходили корабли с беженцами, больными и инвалидами. Все это было похоже на поражение. Постепенно мною овладел сон. Но едва я повернулся на левый бок, как жуткий свист разбудил меня. Моя кровать наклонилась, ноги оказались выше головы, а тело засыпало землей. Я больше не мог двигаться ,а вокруг меня наступила тишина. Через какое-то время я понял, что сижу на снегу и вдыхаю полной грудью раздирающий лёгкие морозный воздух. Постепенно обретаю присутствие духа, ищу бараки, но луна освещает развороченную землю, смешанную со снегом, откуда торчат балки, доски, куски дерева и всевозможные обломки. Огонь в нескольких метрах от меня напомнил о том, что я раздет. Мне холодно. Уцелевшие в этой трагедии сидят вокруг живительного костра, где тлеют обугленные трупы. Мы с трепетом приближаемся к центру «землетрясения», обходя вырванные деревья и огромные бетонные блоки. Во взглядах читается тревога за руки и ноги ─ они отмерзают. Мы наугад находим вход в форт Штилле и ускоряем шаг. Резкая остановка: лязг оружия, предупредительные оклики. Появляются немецкие солдаты и окружают нас. Под их охраной мы быстро шагаем в Фишхаузен, солдаты тоже, явно сочувствуя нам. В казарме младший офицер пучком соломы силой растирает мои руки и ноги. Другие солдаты помогают моим товарищам. Откуда столько заботы у этих людей? Может поражение вернуло им человеческое лицо ? Или они думают, что скоро попадут в плен и считают нас своими?»
События в форту Штиле одна из загадок Великой Отечественной войны. По утверждению немецких историков, причиной взрыва могло стать нарушение мер безопасности при работе с минным оружием. Однако существует и другая версия, подтвержденная документами и рассказами очевидцев. Следующим утром на деревьях вдоль городских улиц неизвестные вывесили длинные лоскуты из красной материи. Командование местного гарнизона не без основания полагало, что русские, таким образом, отметили свою маленькую победу. Полиция и патрули задержали всех, кто, по их мнению, был причастен к этому. Сразу же после взрыва советские военнопленные вступили в неравную схватку с охраной лагеря и были расстреляны на берегу залива. Чтобы устрашить оставшихся в живых эсесовцы убили еще сорок советских узников, работавших в военной автомастерской Лохштедта. После обряда. совершенного баптистским священников, погибших похоронили во рву у Северного мола. Возможно, их имена сохранились в германских архивах. После многолетних поисков сотрудники посольства Франции в России установили имена своих граждан, погибших в пиллауских подземельях. И уже в самом конце ХХ века жительница Бельгии поставила на месте трагедии поминальный знак своему брату, погибшему той страшной январской ночью 1945 года. Спустя десятилетия при расчистке подземелий форта Штиле были обнаружены останки множества людей, которые задохнулись от нехватки кислорода, будучи заперты в рабочем цеху.


Вечером 30 января 1945 года, когда высшие чины нацистской партии собрались в Берлине на премьеру фильма, приуроченного к двенадцатой годовщине прихода Гитлера к власти, от причальной стенки порта Готенхафен отошла плавбаза подводников «Вильгельм Густлоф». Всем, кто находился на его борту, он казался надежным и удобным убежищем для эвакуации на запад. Когда корабль под буксирами покинул входные молы, к его борту подошёл небольшой пароход и еще несколько мелких судов, вся верхняя палуба которых была заполнена лежавшими, сидевшими и стоявшими беженцами из Пиллау. Проведя многие часы на холоде, они из последних сил просили взять их с собой. Судно застопорило ход и по его борту, как муравьи поползли сотни людей, которые не могли и предположить, что эта остановка станет роковой для всех пассажиров «Густлофа».
Немецких подводников часто называли «пятым видом вооружённых сил». И они не собирались считаться с мнением офицеров охраны водного района, предложившим отложить выход корабля из-за отсутствия охранения. К тому же успешно проведенная эвакуация из Пиллау положила конец колебаниям среди тех, кто отвечал за эту операцию. Лайнер сопровождали: миноносец «Леве», захваченный немцами в 1940 году у берегов Норвегии, и торпедолов, которому из-за сильного ветра и большого волнения было приказано вернуться в гавань.
А уже в 23 часа 09 минут командир подводной лодки «С-13» капитан 3 ранга А. И. Маринеско тремя торпедами попал в левый борт «Вильгельма Густлофа»: первая ― в носовую часть судна, где были жилые помещения экипажа, вторая ― взорвалась под бассейном и третья ― в центральную часть рядом с машинным отделением.
Прибывшие на место трагедии корабли ВМС Германии спасли лишь 1239 человек, большей частью подводников наиболее подготовленных к действиям во время катастрофы. Специальный комитет, допросив командира конвоя корвет-капитана Вильгельма Цана, так и не сумел дать однозначной оценки степени его вины. Будучи уволен с флота, Цан выбрал мирную профессию коммерсанта, до конца своей жизни утверждая, что в истории с «Густлофом» он стал обыкновенным «козлом отпущения».
Ранним утром первого февраля в домах, на улицах, в лазаретах и бункерах Пиллау говорили только об одном: «Корабли идут!» Это были тральщики, на палубах которых лежали сто двадцать три пассажира «Густлофа», уже днем похороненных у Северного мола. Несмотря на меры предосторожности, о происшедшем узнали все беженцы.
Однако подлинные масштабы катастрофы тогда не были известны. И даже спустя шесть десятилетий имеют место различные взгляды и оценки трагедии в Балтийском море. В исторической и мемуарной литературе приводится различное число пассажиров «Густлофа». И если у зарубежных авторов цифра беженцев постоянно менялась, то в отношении военных она остается неизменной ― в пределах полутора тысяч человек. Это утверждает и Г. Шеен, ставший после войны историографом «Густлофа». По его мнению, общее число пассажиров не превышало 6600 человек, а все опубликованные цифры более высокого порядка лишены документального подтверждения. Об этом говорится и в книге «Траектория краба» известного немецкого писателя лауреата Нобелевской премии Гюннтера Грасса. Раскрывая, неизвестные страницы бегства немцев на запад, он утверждает, что в Германии не только не объявили траура по случаю гибели лайнера, но и скрыли этот факт, чтобы избежать паники среди населения. Вместе с тем отечественные историки, писатели и журналисты, соглашаясь с данными о нахождении на корабле многих тысяч беженцев , пишут о гибели вместе с ними и нескольких тысяч специалистов-подводников, в том числе и командиров немецких субмарин .
Для экипажа «С-13» был тринадцатый день похода, когда незадолго до полуночи подводники сделали важное наблюдение. По мельканию огней они поняли: идет маленький конвой большого корабля. Прежде чем Маринеско решил сблизиться с конвоем, один из кораблей на большой скорости повернул на лодку, но она сразу же нырнула на глубину. Через полчаса подлодка снова всплыла и сблизилась с тремя кораблями, чьи силуэты стали более узнаваемы.
В рубке пытались определить, что это боевой корабль или большой транспорт? После длительного обсуждения решили, что видят перед собой вспомогательный крейсер. Атаковать такой корабль было не просто. Когда торпеды были готовы. Маринеско поймал цель в прицел и скомандовал «Огонь!» Лодка вздрогнула, и он увидел, как обе торпеды попали в нос и середину борта корабля.
Огромная масса воды поднялась на уровень мачт лайнера «Штойбен» и на мгновение закрыла иллюминаторы командирского мостика. Сорванные взрывом зенитные орудия вместе с их расчетами упали в море. Раненые, лежавшие на носилках, заметив воду появившуюся из-под палубного настила, начали кричать о помощи. Все, кто мог двигаться, пытались выбраться на верхнюю палубу. Но было уже поздно. Лайнер переломился на две части. Нос корабля задрался высоко вверх и замер. Корма судна ушла вод воду. Вверх взмыли валы и лопасти винтов. Включив прожектора, к лайнеру устремились корабли охранения, которым удалось спасти около семисот человек из четырех с лишним тысяч человек, находившихся на его борту. На месте гибели «Штойбена» были найдены лишь сотни мертвых тел, корабельная оснастка, пустые спасательные шлюпки, ящики и коробки.
Сообщение от «С-13» о новой победе командование бригады встретило с долей скептицизма. Оно не могло подтвердить или опровергнуть факт потопления нашей подводной лодкой огромного лайнера и крейсера «Эмдем», ошибочно принятого Маринеско в качестве цели. По понятным причинам финская и шведская печать не могли служить серьезным источником информации. Ничего не знали о гибели «Штойбена» и в разведотделе Балтийского флота.
Ну а тогда экипажу «С-13» немедленно разрешили вернуться на базу подводных лодок в Финляндии. Без сомнения, А. И. Маринеско ждал высокой награды. Ни один из советских подводников не добился такого результата за один поход. Фактически одна его удачная атака равнялась результатам деятельности подводников Балтики в 1941 году, а две его атаки составили одну треть результатов атак всех лодок БФ в 1942 году. Разочарование наступило позже, когда за выдающийся подвиг его представили к ордену Красного Знамени, которым до него уже наградили десятки тысяч человек. Экипаж не был отмечен гвардейским званием, дававшим не только моральные, но и материальные льготы, и служебные преимущества. В апрельские дни 1945 года Указом Президиума Верховного Совета СССР лодка стала Краснознаменной.
После многочисленных ходатайств флотской общественности, поддержанных Военным Советом Дважды Краснознаменного Балтийского флота, в 1990 году капитану 3 ранга А. И. Маринеско было присвоено звание Героя Советского Союза. Его имя внесено в золотую книгу «Санкт-Петербурга». А в живописных окрестностях Нижнего озера в Калининграде установили памятник легендарному советскому подводнику. Его автор ─ флотский скульптор, старший мичман запаса Ф. Мороз.
Так кто же он Александр Иванович Маринеско ― человек овеянный многими мифами и легендами, виновный, по мнению немцев в крупневшей морской катастрофе, едва ли не еще более страшной, чем гибель «Титаника». Подвиг его в том, что он уничтожил непотопляемый символ нацизма, корабль-мечту «третьего рейха», заложниками которого стали гражданские люди, находившиеся на его борту.